Заметки

С фильмом «Ирония судьбы» у каждого связана какая-нибудь своя история. Он ведь — кирпичик того мироздания, из которого многие намерены навсегда выпасть. Другие, напротив, страстно хотят вернуться обратно. Давным-давно я работал в краевой партийной газете «Красное знамя» в прекрасном приморском городе. И редактор отдела культуры Татьяна Смирнова поручила мне посмотреть «Иронию судьбы».

Кит Ричардс бросил пить. Вы знаете, кто такой Кит Ричардс? В компьютерной программе «Виртуальный гитарист» есть стиль: «Ричардс». Вам мало? Хорошо. Представьте себе, что есть мужик, который всю жизнь ни в чем себе не отказывал. Концерт идет три часа – и три часа он играет, бухает и курит. Его лицо состоит из складок, словно перед нами шарпей, занедуживший модельной анорексией.

Лично у меня нет особых претензий к «Википедии»: там вполне обоснованно мои взгляды обозначены как проправительственные, вехи жизни в целом соответствуют. Отсутствуют сведения о том периоде, когда я был еще и Дормидонтом Народным, зато ошибочно назван членом партии «Единая Россия». Я не правлю: когда ЕР особо яростно козлили, некрасиво было бы поспешно отмежевываться.

Вот помяните мое слово, если дело и дальше так пойдет, то вскоре услышим: проявим терпение, затянем пояса, настали трудные времена, не сдадим Россию во внешнее управление и т.д. Когда (и если) всё это будет произнесено, станет поздно ядовито подшучивать, вспоминать ошибки. Надо будет всем как один проявлять, затягивать, не сдавать – и стиснув зубы. Поэтому выскажусь заранее.

Мельдоний я принимаю третью неделю. Одну таблетку в день, за утренним чаем. Купил в аптеке последнюю пачку: смели все после рекламной кампании с участием Марии Шараповой. Мельдоний, говорят, улучшает работу сердца, а это никому не повредит. Могу сказать следующее: хуже не стало. Утомляемость снизилась, экспрессия гексокиназы усилилась, похмелье облегчилось.

Жалко будет бездарно растратить к месту подвернувшиеся санкции. СССР десятилетиями жил под стократно более жесткими, только крепчал – и не стеснялся именовать себя цивилизационной единицей. Умел быть ею. Не хочу даже произносить дежурного. Мол, не все было ладно на просторах прошлого страны, которая там, в прошлом, осталась сиротой.Без нас.

В далекие-далекие годы, когда мы, открыв рот, слушали Бориса Березовского, который рассказывал, как нелегко, а главное, дорого вызволять людей из чеченского плена, вышел у меня с коллегой принципиальный спор.
Он прибежал взволнованный. Закрыл дверь. Сел поближе. И шепотом сказал, что у него есть возможность, добытая через очень секретные каналы.

Сколько себя помню, а помню себя лет с пяти, ощущал себя безраздельно русским. И эта непоколебимая уверенность нисколько не пошатнулась, когда я, постепенно разузнавая подробности жизни родителей и прародителей, натыкался на интересные факты. Дед мамы говорил, как она помнила, на ласковом, юго-восточном украинском. Другая ветвь явно выходила из Поволжья.