Ремонт у меня делали два крепких паренька с Украины. С западной Украины. Они были молчаливы, вежливы, сделали всё вполне качественно. И мы расстались бы без осадка, если бы однажды я не разбирал книжки в соседней комнате. Открыл на середине «Историю государства российского» и затих. За стенкой шла затирка, да так, что в проёме колыхалась пыльная пластиковая занавеска.
— Ну давай спросим, за спрос в лоб не вдарят, — сказал один.
— Спрашивай, — отозвался второй.
— Не, ну чего? Ну, дали мы с тобой маху, недооценили его. Смотри, как живет: машина, плазма. Да ему лишнюю тыщу дать – раз плюнуть.
— Мы ж договорились.
— И шо? Передоговоримся. Ему ж на полдороге не резон других искать. А мы, скажем, поехали до хаты.
— А он вообще не заплатит. Як тот португалец.
Воцарилось молчание.
— С Дмитро давно говорил?
— С месяц где-то.
— И чего он?
— Студию купил. Ну, однокомнатную.
— Опа! И где?
— Да он называл… Я забыл… между Синтрой и этой, как её… Да там, где мы с этим деревом у мужика намаялись, которое как камень. Где полы клали.
— Ну, понял. Ты смотри! Поднялся, значит, Дмитро. Вот упрямый хлопец! Может, зря мы уехали?
— Может, и зря. Да ладно, что Россия, что Португалия, вон Путин сказал, что Россия догонит Португалию.
— Путин сказал! Догонит! Ты вспомни, как там было, в Португалии! Европа! Если пыляка – респиратор. Если точить инструмент – очки. Перчатки, каски. Кормежка, кстати, за счет хозяина.
За стеной помолчали, только шорох затирки. Потом беседа возобновилась.
— Видал как они с универсаму с хозяйкой приехали? Два холодильника забили!
— Видал. Догоняют Португалию. Но и те португальские сэндвичи у меня уже во где стояли. И выходных не було. Ну, чего, поедем в воскресенье на «Нашествие»?
— Да ну его, москальский рок не слыхал?
— Там девахи такие… Оторвы. Прям под кустами…
— Какие кусты в поле? Они ж там в поле! Под кустами… найдем себе под кустами… СПИД какой-нибудь.
— Да ладно, мы как тогда, в этой, как ее… где эти… пели-то заунывно. Всё цивилизовано, Евросоюз… Помнишь, метисочка, или кто она, шут ее знает, встала и ушла, тайм из аут, и точка? Помнишь, Дмитро стоит такой, може, говорит, мне минуты всего и не хватило, а доплатить за час? Та нехай удавятся!
— В России девки сердобольные, на часы не глядят.
Смех, воспоминания. Шорох.
— Слышь, а он еврей?
— Кто?
— Хозяин.
— А кто его знает. Крест носит.
— А этот… В Португалии, он точно был еврей. Жадный. Сунет сэндвич, обязательно респиратор, каску… Нужен мне этот респиратор. Ходишь, как обезьяна. Лучше б денег добавил. Дерево как железное. Как называлось-то оно?
— Бук?
— Сам ты буковина! Мерабу… Марабу… Мербау! Немецкое чего-то, да? Мербау, Дахау.
— Ага. Слышь, а почему все евреи богатые?
— Потому что за копейку удавятся. Не, ты как хочешь, а я вопрос-то поставлю, в лоб не вдарят, так и так, оказалось, что у нас подвернулась выгодная работенка, извиняй хозяин, мы поехали.
— А он скажет: ну, и скатертью дорога. И не заплатит. Как тот португалец. Еврейский.
— А пусть попробует. Права не имеет!
— Это мы права не имеем. Живем на птичьих правах, от милиции шарахаемся, а ты «Нашествие».
На следующий день я купил респираторов, пылища и правда была жуткая, выбрал на рынке самое лучшее сальце – с розовинкой, пошел к ребятам. У них был обеденный перерыв. На ящике стояли пакеты с ряженкой, консервы и хлеб «Краюшки» в полиэтиленовом пакете.
— Вот вам респираторы, — сказал я. – Касок нету. А это для сэндвичей. Отрезаешь кусок, на краюху – Европа отдыхает. Суббота, воскресенье выходные. Можно на «Нашествие» съездить. Тут недалеко. Москальский рок.
Они переглянулись сконфуженно и один покраснел. Перед отъездом они спросили, не будет ли и на следующий год какой работенки, а то совсем тяжело с работой дома. Я развел руками – капитал пока не дозволяет. Наверное, я всё-таки португалец.
«Журналист», 2014.
