Заметки

Будь я самым большим начальником, то из всей истории с Falcon Heavy Маска выделил ровно бы один вопрос. Я позвал бы к себе нашего главного звездоконструктора и спросил: «А скажи-ка, мил человек, мы могём вот так точнехонько, на заданные точки, на делянки метр на метр посадить две пустые трубы? Под аплодисменты человечества? Нет, я знаю, что мы можем уложить их в «Южный поток».

Дамы интересуются: о чем говорят мужчины? Когда одни? Но этот вопрос, слава Богу, в последние годы стал яснее. Я вообще считаю, что важнее то, о чем они молчат. Если в самом общем смысле — они молчат о том, о чем неотступно думают. Чем молчаливее мужик, тем вероятнее, что он думает. Думает он, возможно, следующее. Вот она вчера сидела боком. Убрала волосы за ушко.

Есть у меня добрый друг, который всегда опережает меня на пути к светлым вершинам прогресса. Он уже стрижет купоны с криптовалюты, а я всё ещё — неровно отрастающие брови. Он похож на молодого Стива Джобса — я на Брежнева. И уже не молодого. У него рывок и разряженная атмосфера за хвостом летящего мотоцикла. У меня давление. Странно, но у него тоже. 

Простите, что вроде проехали, а я опять про это. Про Олимпиаду, на которую мы согласились ехать в нейтральном статусе. Задело! Не особо понимаю, чего это господин Жуков перед МОК извиняется. По поводу допинга. Он не хочет сначала перед нами извиниться, если есть за что? Кто такие мы? Да граждане России, ну, да, какие есть, не образцы морали, не почётные святые. А некоторые — типичные диванные аналитики.

Поскольку у нас, как и в остальном мире, даже в Северной Корее, на дворе постмодернизм, то кругом одни кажимости. Бодрийяровы симулякры. Муляжи. Это когда видишь одно, а станешь руками хватать и на зуб пробовать – пусто. Помните, еще Воланд удивлялся: «Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!»

Ремонт у меня делали два крепких паренька с Украины. С западной Украины. Они были молчаливы, вежливы, сделали всё вполне качественно. И мы расстались бы без осадка, если бы однажды я не разбирал книжки в соседней комнате. Открыл на середине «Историю государства российского» и затих. За стенкой шла затирка, да так, что в проёме колыхалась пыльная пластиковая занавеска.

Частенько еду по дороге на работу мимо странного сооружения. Такая будка, заколоченная, с не лишенными изящества столбами-опорами, деревянная, крашеная в триста слоёв. А недавно дошло: это старый киоск, каким-то чудом сохранившийся на московской улице. Причем, вполне возможно, что это ещё дореволюционное сооружение. Что в нем продавали? Галантерею?

Ушла Юля Войтовская, однокурсница моя, светлый и странный человек, живший в своём дивном мире. Помню, очень мы с ней непродуктивно спорили про журналистику и всякие мирские дела, поскольку она все сводила к духовности и сияла глазами, а я тогда изображал кого-то пожившего и даже слегка циничного. Пути наши разошлись, но из памяти таких девушек не вычеркнешь.