Заметки

Ушел Дэвид Линч. Это режиссер, один из любимых, который однажды сделал невозможное: заставил массовую аудиторию смотреть непонятное. Не отрываясь, заворожено, безнадежно. Его фильмы пытались расшифровать, можете почитать это в интернете, к примеру, про Малхолланд Драйв. Как же это по-бухгалтерски!

А жаль, если так: отличный музей всего, что говорило и показывало. В Москве есть музеи, в которые попасть не просто. Одни внутри каких-нибудь закрытых учреждений. Самые, наверное, яркие примеры – это музей на Петровке и тем более на Лубянке. Есть не столь зашифрованные, но с улицы не проникнешь: дозваниваться и записываться надо.

Мои деятельные сокурсники по отделению журналистики филфака ДВГУ решили создать книжку, брошюру, а может том гигантский, не знаю, как получится, о том как мы жили в золотое время молодости, как учились, что это за удивительная профессия наша журналистская, зачем мы взялись ею овладевать и что в конечном счете получилось.

Сижу я в фойе современного стерильного медучреждения. Сиденья, кстати, как в аэропорту, а за окном, для полного сходства вертолет скорой помощи взлетает. Напротив меня столик с наглядной агитацией, автомат с кофе. И мусорная корзина, на треть заполненная разовыми стаканчиками. А возле столика стоит девушка-менеджер.

По случаю (на барахолке нашел) досталась мне книга, изданная «Молодой гвардией» в 1955 году «Техническое творчество». На обложке трудолюбивый пионер учится всякому делу: ему в кружках предоставляется возможность и строгать, и пилить, и паять, собирать модели катеров, сноповязалок, самолётов и натуральные радиоприёмники.

Если не в курсе, то это фильм, среднеметражный, курсовая работа Андрея Тарковского и Александра Гордона, режиссёра, конечно, менее известного, но друга Тарковского, снял «Сергея Лазо», «Схватку в пурге», а так же высокохудожественно дублировал «Ностальгию» и «Жертвоприношение».

И ещё картина из Национального художественного музея Беларуси. «Мой дом», автор Василий Сумарев. Это ностальгический репортаж из детства и юности художника. Минский барак, ныне снесённый, приукрашенный. И такой трогательный, что даже Екатерина Фурцева его выделяла.