Так ли я теперь ненавижу Британию и британцев, чтобы навсегда вырвать ее из сердца? Заглядываю внутрь себя — и констатирую: нет, нет и ещё раз нет. В конце концов лохматый придурок и мегера в леопардовых башмаках — это ещё не весь британский народ, не так ли? Рука не поднимается выбросить твидовый пиджак. Купленный на Риджент-стрит. Да, он продан мне темнокожим британцем, из последних сил поддерживающим видимость старой доброй Англии за своим прилавком. Да, мы оба живём мифами. А он на них ещё и зарабатывает. Кашемировый пуловер (pull over), купленный в Эдинбурге двадцать пять лет назад переживёт, по-моему, будущее отделение Шотландии — и её возможный возврат. Его не берёт ни моль, ни изменение размера обладателя.
Если меня ещё пустят в Лондон (а прежде мне прощали даже резкие статьи в «Известиях» и сэр Тони Брэнтон, посол тогда ещё великой, но, увы, начинавшей мельчать Британии, только укоризненно качал головой при встрече), я не пойду бить стёкла в оранжерее Кью-Гарденс. Ведь там, у редкой орхидеи произошла встреча Дориана Грея с Евой Грин в Penny Dreadful. Я не брошу коктейль Молотова в паб The Bull and Gate, где нас с Игорем Мальцевым приняли за дедушек-продюсеров, выискивающих молодые таланты. Хотя бросить бы стоило — этот легендарный музыкальный клуб, где начинали Coldplay и бывала PJ Harvey превратили-таки в общепит.
Я не намажу ядом ничьих дверных ручек — где я его возьму? Ведь свободный рынок (ещё его называли Черкизон), где русская мафия торговала красной ртутью, ракетами «Буревестник», человеческими самками, медвежьей икрой и тюбиками с «Новичком» разрушен санкциями! Разорван в клочья!
Боже, я не смогу этого сделать — и не только поэтому! Ведь я же смотрел Monty Python — и рыдал гоголевскими слезами. Yes, minister — и смеялся чеховским смехом. Я был столь наивен, что принимал за чистую монету эту умопомрачительную самоиронию. Этот абсурдистский полёт. За которым виделась неколебимая, вековая крепость устоев. Теперь я слушаю Терезу Мэй — и повторяю, как безумный, строчку из украинской классики, «Черным зеркалом» отражающую чистейшее, беспримесное разочарование. Помните Проню Прокоповну из «За двумя зайцами»? «Сказали, что в груди шкворчит. А то шкворчала ваша папироска!»
Как бы вам объяснить… Я обманут в лучших чувствах.
Однажды я шел по Лондону и в 16.30 местного, гринвичского встретил Божену Рынску. Меж нами проскочила искра. Мы, такие разные, пошли с ней, не сговариваясь, пить чай в Ritz на файв-о-клок. Вот так и двинули рука об руку, либеральная безумица в шляпке и этатист в ковбойке. Невозмутимый швейцар выдал мне для соблюдения традиций пиджак и галстук — у него там целый гардероб для таких, как я. Она пила даржелинг, я ассам, мы говорили о погоде, пластической хирургии и новом ресторане, который открыл Новиков. Потом чай кончился. Я сдал пиджак. Мы вышли, вычеркнули из личных списков мечт «Чай в «Ритце». Искра погасла, мы простились и разбежались; она в Liberty, я в Odeon на нового Бонда.
Вы поняли? Да я и сам не вполне.
Просто англофильство (как и франко-, и в целом евро-, но там детали совсем иные) имеет в России ту природу, что русская тяга к справедливости, которая похмельным утром стрелецкого и иного беспощадного бунта на нас накатывает, нуждается в в огранке. Глядишь, расхристанный, в спущенном сапоге на дымящиеся развалины, на измочаленные розги, раскиданные по амбару, на сопливых сироток под босыми телами повешенных — и думаешь: ну почему? Как это вышло? Вот у людей: суд с прецедентным правом, презумпции разные, биржа, ост-индийская компания, файв-о-клок. Мешок с овечьей шерстью. На охоту в клетчатом, на скачки в шляпке. Ну, да, у них тоже кровь, пот, слёзы, Мария Стюарт, пороховой заговор, расстрел сипаев, Павла убили, Локкарт с Сиднеем Рейли гадили. Но согласно традициям! Невозмутимо, чисто выбритыми, как Соломин с Ливановым, в рубашке с Джермин-стрит, под All You Need Is Love. Читая Теннисона. «Атака лёгкой кавалерии».
А сделаю-ка я так: я заберу это себе. Раз Борису и Терезе теперь всё это не нужно. И Теннисона. И Байрона. И куртку «Барбур». И первую серию «Черного зеркала» — со свиньёй и премьер-министром. Этим фуриям не отнять у меня Шекспира, сорокопятку битлов, купленную на развале в Кэмдене, незабываемый раннеутренний завтрак в Fox&Ancor, да Леонид Захаров? Им же я оставляю недочитанного ими Достоевского, собачий поводок — пригодится, ораву беглых бандюганов и ворюг, которых они поселили в милой Бельгравии и почему-то называют русскими, а так же нерушимое право не пустить меня в Британию, как не пустили Викторию Скрипаль. Та Британия, которая мне нужна, у меня внутри.
А ваша мне на хрен не нужна.
