Семнадцатую «Прямую линию с Владимиром Путиным» смотрел с людьми, которых назову нелюбимым словом «простые». Крайне интересно наблюдать за тем, как наш президент сопротивляется тому, куда его толкают. Тому, что его неизбежно обволакивает. Ведущие телеспектакля с внятно прописанным сценарием наставляют его на путь истинный:
Будущей строкой
— Владимир Владимирович, у нас много гостей сегодня в студии…
Рояли, короче, в кустах, готовы, обращайтесь. Но Путин прочёл бегущую строку.
— Извините, пожалуйста. Всё-таки я отреагирую на некоторые вещи, которые увидел на экране… Например, вопрос такой, достаточно острый: “Куда нас ведет эта банда патриотов из «Единой России»?
В компании у телика ажитация, реплики «ну, ну, поглядим, как вывернется». Понятно, что вопросы, бегущие строкой, тоже проходят премодерацию, мышь не проскочит. Афористичные ехидности, которые потом оппозиционное (умеренно, без самосожжений) издание, известное своим манифестом «Я/мы Иван Голунов», любовно, поштучно выковыряет, как морщинистый изюм из пышной ванильной булки, и опубликует отдельно, нужный и профессиональный кордебалет. Он призван оттенить главного героя и его «обязательную программу», показать, что запрос идёт по честноку. Из самой гущи.
Он говорит «мы», где другие говорят «они»
Но выбор-то у Путина всё равно есть, и он, не пропуская, отвечает на острое, на забавное, на то, что считает важным, на нестандартное, на то, что его задевает, несмотря на годы проведённые во власти. Он отвечает подробно. Всерьёз. Привлекая, хоть и не новую, но убедительную аргументацию. Вкладывая в слова свой собственный жизненный опыт. Личную убежденность. Он раскрывается. Мол, это надо ещё посмотреть, кто банда — может, те, кто в 90-х «довели страну до гражданской войны». И находит, как я понимаю, крайне важную для себя формулировку: «Мы… практически поставили страну на грань утраты суверенитета и развала, надо прямо об этом сказать».
«Мы» — это не популярно. Не для рейтинга. Но важно. И ещё важнее — а автор вопроса входит в это самое «мы»? Мы у телика — входим? Автор вопроса точно думает, что нет. Он Д’Артаньян, а остальные, кто в чём. Но Путин в эту ловушку не попадает: уж ему проще всего было бы занять позицию автора вопроса — свалить всю вину за трагические ошибки и благонамеренные глупости (благо этого добра у нас даже больше чем нефти с газом) на очередную «банду четырёх», как в своё время было во временно не братском Китае. Но нет, «мы».
Вдогонку поступает смс «Понимаете ли Вы, что с экономистами из 90-х прорыва не будет?». Опять удобно: сними Чубайса с работы в прямом эфире — рейтинг скакнет до небес. Нет, упорствует президент! «У нас нет экономистов 90-х сейчас. Где они? Назовите хоть одну фамилию. Разве только Алексей Леонидович Кудрин… да и тот перековался, он уже, по-моему, дрейфует в сторону Сергея Глазьева, поскольку хочет распечатать нашу нефтяную кубышку и говорит, что нужно отсечку нефтяных доходов увеличить».
Перспектива страшно понравиться и поднять рейтинг была в очередной раз упущена президентом, когда он прочел на «бегущей строке»: «Когда чиновники будут получать зарплату как рядовые работники?». И опять он отвечал долго, руками не махал, с работы никого не снял. Аргументировал. В популизм не впадал. Да так сильно не впадал, что сидевшие рядом со мной у экрана люди аж взвыли: «Ага, за иностранных специалистов вступается! А мы, русаки?»
Президент в это время пояснял: «В чем может быть засада, если мы сейчас просто возьмем и резко понизим уровень заработной платы чиновников, министров или даже руководителей крупных государственных компаний? Мы просто не найдем достаточно квалифицированных кадров. Они все разбегутся по частным конторам или за границу уедут (комментарий «простых людей»: «Скатертью дорога!»). И в конечном итоге это отразится на благосостоянии страны и этих рядовых работников, о которых мы говорим («Не боись, не отразится! Отразится в лучшую сторону!») Потому что не будет приниматься эффективных решений, не будут формулироваться планы развития, некому будет их реализовывать».
Жизнь в кредит
Эх, не то, не то вы говорите, Владимир Владимирович! Ну, заверните, как вы умеете: про сортир, где мы замочим иностранного специалиста, скравшего наши денежки! И на душе полегчает! А то ведь вы ж сами сказали: жизненный уровень падает. Мы терпим, конечно, но можем ведь и… того!
Вместо того, чтоб перепугаться до смерти, Путин продолжает объяснять, как оно устроено на деле с падением жизненного уровня. Другого места не нашел! Кризис, санкции… Знает же, что завтра напишут, мол, народных чаяний не оправдал. Нет, гнёт своё: «Реальные располагаемые доходы, которые, как статистика показывает, падают, состоят из многих показателей — из доходов и расходов. Один из показателей расходов на сегодняшний день — выплаты по кредитам. И банки предоставляют сейчас кредиты гражданам, условно говоря, под залог 40 % заработной платы, что, конечно, рискованно, на мой взгляд. Центробанк должен обратить на это внимание. Потому что нам не нужно в экономике “надувать” этих пузырей. Тем не менее, граждане берут, потом платят. И это уходит в минус, влияет на реальные доходы населения».
У «простых людей», с которыми смотрим прямую линию, примерно всё так и обстоит: над одним висит немаленький долг за машину, у второго — ипотека, третий взял кредит на новый телефон. Банк, конечно, кровопивец, проценты дерёт, но машина ездит, картошка на новой кухне жарится, а с нового телефона можно Путину смс отправить «Когда вы уже уйдёте?»
И это даже по телику покажут.
Куда делась чудь?
А правда, куда делась народность чудь, что, по сути, устаревшее наименование нескольких финно-угорских племён? Этот вопрос мелькнул перед Владимиром Путиным на «Прямой линии», но не только не поставил президента в тупик, а, напротив, подвигнул на вполне здравый ответ: ассимилировались. Так в значительной части и есть. Уж не знаю, какой второй-третий смысл закладывал спрашивавший. И закладывал ли. Но точно знаю, что только самые искушённые и дотошные знатоки чистоты крови умеют определять, сколь в русском чуди. Аль другого кого.
Есть воспоминания об Андрее Битове, который, слушавши речитатив Николая Рубцова, говорил: многовато в нём лесного, не русский он, а вепс! Что чудь и есть в расширительном толковании. А по мне так нету в двадцатом веке поэта более русского, чем Рубцов. В начале 60-х он писал стихи и работал шихтовщиком на Кировском заводе в Питере. Путину было лет десять. Могли и встретиться случайно. Володя в своём дворе впитывал культуру, а Коля готовился написать «Если только стану знаменит, то поеду в Ялту отдыхать».
Не помириться ли нам со всеми?
Кстати, о Крыме. Весьма показателен ответ Владимира Путина на вопрос, а не «помириться ли нам со всеми», учитывая, что трудности в экономике связывают с западными санкциями? «А зачем?», — фактически отвечает президент. «Кардинально ничего не изменится. Китайская народная республика не имеет отношения к Крыму и к Донбассу. Нас обвиняют, что мы Донбасс оккупируем. Что полная чушь и ложь. Но Китай не имеет к этому отношения, а тарифы на его товары – это, считай, те же санкции, — увеличиваются и увеличиваются. Теперь – атака на Huawei. Откуда она взялась? И в чем смысл? Смысл только в одном – сдерживание развития Китая, который стал глобальным конкурентом другой глобальной державы, — Соединенным Штатам. То же самое происходит в отношении России. И будет происходить дальше».
Всё так, но у меня вопросу ровно один: что считать нашим «Хуавеем»? Не Крым, ясно. Получается, что опять родимые нефть и газ. Которые американцы намерены продавать в Европу, вытеснив нас. В своё время Обама обзывал Россию «бензоколонкой», зачислял в «региональные державы»… Трамп чужд этих глобалистских благоглупостей: он очень даже хочет сделать Америку бензоколонкой. Но великой бензоколонкой! Он сам хочет производить качественные и дешёвые смартфоны и компьютеры. Если глобальные элиты полагали, что они в сияющем граде будут производить для всех жаждущих передовые технологии, банковские услуги, демократию, прогресс и всё такое прочее; мастерская будет в Китае, бензоколонка в России, а остальные будут чавкать в бургерной и ждать очередную серию «Игры престолов», то они просчитались.
Однако нам следует крепко подумать, а что, кроме ресурсов недр кормилицы, России-матушки мы выносим на мировой рынок новых товаров, технологий, идей, социальных практик? Из радующего — мы снова экспортируем сельхозпродукцию, как при царе. Иногда мы робко заводим «а вот кому традиционные ценности», но тут есть торговцы пожестче. Пофундаментальнее. Мы, гремя огнём, несомненно являем пример упрямства, твёрдости характера, предусмотрительности и смекалки в военно-политической сфере: где теперь все грозные ультиматумы насчёт ухода Асада? Отложен, мягко говоря, и триумф Гуайдо. А «Авангард» никакой не миф и не мультик.
Но народ на мировом невольничьем рынке толчётся больше боязливый, молодой, горя не знал и не хочет, ищет кружевные трусики, из боевых искусств предпочитает наброс на вентилятор. Им бы, возможно, понравился какой-нибудь виртуальный Гагарин с искусственным интеллектом (непременно андрогин, на экологически чистой, от ветряка, энергии и беспилотном вождении), да и то не факт: мы ж агрессоры. К тому же на такое мы сами пойтить не можем. Или уже можем? «Прямая линия» пока что ответа не дала.
Виртуальный трындец
На что «Прямая линия» точно дала ответ, как это на вопрос, где в Москве самая вкусная шаурма. Полностью вопрос блогера-миллионника Амирана Сардарова звучал так: «Одна из основных тем сейчас в сети – закон о суверенном интернете. Со стороны это выглядит так, как будто мы пытаемся снова изолироваться железным занавесом от внешнего мира. Блогеры и пользователи в Сети недоумевают – зачем это делается? Можете честно ответить, зачем приняли этот закон? И еще хочу сказать, что в Москве у меня самая вкусная шаурма – всех приглашаю!»
Путин похвалил парня, известного своим «Дневником хача», за рекламный ход. А вот сидевший в студии футболист Артём Дзюба произнёс «Трындец, девушка с пониженной социальной ответственностью» (перевод на удобосказуемый). Это попало в камеры, все прочли реплику — по губам. Реплика-то людям близкая такая. Легко узнаваемая.
Лично меня, как и Дзюбу, этот эпизод линии поставил в тупик: с одной стороны, Путин очень серьёзно и полно ответил на вопрос. Но любому, кто в теме, ответ этот досконально известен. Известно также, что всякий, кто в сотый раз задаёт вопрос о суверенном интернете, либо перепрограммированию не поддаётся — «кровавый режим перекрывает свободу», либо… Либо готов произнести любую чепуху, только бы в конце возникла его прекрасная шаурма.
С другой стороны весь блок вопросов по интернету продемонстрировал, как далеко мы кое в чём продвинулись. Пока в Тбилиси штурмовали парламент и ходили с плакатами, куда ясней чем Дзюба, объясняющими, что намерены сделать тамошние протестанты с нашим президентом и Россией в целом, российский блогер Роберто Панчвидзе переживал за перегибы в российском законе об оскорблении власти. И как переживал! Это стоит процитировать.
«Люди, которым необходимо высказываться, которые ощущают растущее социальное напряжение, ищут, куда бы выплеснуть свой негатив. И вот на просторах мировой паутины они спокойно и, самое главное, безопасно этим делом занимались до поры до времени. Сейчас из-за этого закона мы все, как пользователи, находимся в большой опасности…»
Владимир Владимирович сказал, что понимает о чем речь. Про Дзюбу не скажу, его больше не приближали на расстояние комфортного считывания, но я точно не вполне понял. Итак, волнения свои («Мы в опасности») президенту высказывал человек, паблик которого называется МДК (легко считываемая замена слову вполне ругательному). Прославлен паблик как раз всякими изощрёнными оскорблениями («Они спокойно и, самое главное, безопасно этим делом занимались до поры до времени»). И, представьте себе, эти люди, которые не вылезали из судов, поскольку даже в песню Жанны Фриске разрешали втиснуть «могилки» вместо «Малинки», когда певица умерла, хотят, «чтобы появились какие-то четко очерченные границы, где проходит грань между оскорблениями и критикой, дабы не только люди могли правильно понимать этот закон, но и власти им не злоупотребляли»!
«Дабы»! «Проходит грань»! Не прекрасно ли? Умеют, когда захотят!
Главнокомандующий Матисса
Если Министерство обороны выполнит приказ главнокомандующего (думаю, выполнит) об открытии в здании по адресу Большой Знаменский переулок, 18 («Когда к Кремлю едешь, это направо, за таким железным забором», — уточнил Путин) музея дореволюционного коллекционера Сергея Щукина, вот это будет история. Под защитой русского оружия окажутся «Священная роща» Дени — он писал слабоодетых юных дев с косами и венками, которые пусть и не поместятся в шлемофоны штурмовой авиации, как и у дозвонившейся до Путина курсанта Аллы Самковой, но точно вдохновят молодёжь на подвиги. «Сбор плодов» Гогена — ветераны вспомнят, как советские солдаты помогали убирать урожай сельчанам. «Танец» и «Музыка» Матисса. «Любительница абсента» Пикассо… «Ну, за искусство!» — как говаривал герой покойного Булдакова.
Потерянная записочка
А теперь о серьёзном. Под занавес «Прямой линии» случилось то, чего никогда не случалось прежде: выспренно говоря, это был акт доверия Владимира Путина аудитории. Нам с вами. Он рассказал о случае с пожилой женщиной, ставшей перед ним на колени. И том, что записка с сутью её просьбы была утеряна. И о том, что ему до сих пор стыдно за случившееся. Он говорил, как, вроде, не полагается говорить лидерам. Только что объяснявшим девушке, почему не стоит ей идти в штурмовую авиацию: «Сам летал, тяжело». И я уже прочел ироничные, да и просто злые комментарии, которые расценивают дрогнувший голос, как признак слабости. Я Владимира Путина не идеализирую, но, кажется, сам понимаю, как и почему, по какому случаю, на каком отрезке жизненного пути может проснуться это сентиментальное, неотменяемое желание ответить на подобный вопрос совершенно искренне. Сознавая, что кто-то усмехнётся: ну надо же, прям самый человечный человек. А кто-то развернет метафору, куда ему надо: это Россиюшка перед ним на коленках-то стояла, а он, вишь, записочку потерял…
Многие расчётливые политики промолчали бы про такое. Отсекли бы сам вопрос, чего уж греха таить. Он нет. Как там у вепса Рубцова? «Мы сваливать не вправе вину свою на жизнь»?
Типа так.
