Люблю по-прежнему смотреть «Что? Где? Когда?». Привык. Нравится. А тут играла особая команда — молодежь, школьники. Смотрел с интересом — какие они? Нормальные, классные, умные. Смешные. Симпатичные и молодые.

По пути попал в блистательно расставленную ловушку, а они нет. Был задан вопрос: что за формула про 60 килограммов была описана на последней странице многих советских книг? Все, кто со мной смотрел, загудели: ответ ясен, за 60 килограммов макулатуры можно было получить дефицитную книгу. И когда паренек в очках ответил, что 60 килограммов макулатуры спасают одно дерево, мы чуть не хором пожалели команду. «Это теперь все на экологии помешаны. А тогда…» А тогда нам «Три мушкетера» давали за кипы старых газет.

Так-то оно так, но плохо мы думали про собственное прошлое. Быстро его забыли. Мало ли толку было от того, много ли, а надпись была ровно такая, как догадался парень в очках. Про дерево. Высшие природоохранные ценности разных эпох хотя бы по декларациям, но совпали.

А как они думали-обсуждали-морщили лбы про рок на костях, рентгеновские снимки, положенные в основу первых пиратских записей! Оказалось, что, несмотря на фильм «Стиляги», молодежь смутно догадывается, как оно было. Едва ребята не промахнулись. Забывают основы…

И выручила их, настояв на рентгене, милая твердая девочка, у которой большое будущее. Очень она органична. Естественна, толкова, с исподволь обозначенным чувством собственного достоинства. И многознайка.

А вот будущее их капитана, паренька, страшно похожего на юного Константина Эрнста, неясно. Что вызвало у всех нас, сидящих у телевизора, просто бурю эмоций. Дело в том, что ему досталось страшное испытание: он взял на себя ответственность за игру. За результат. От него зависело, пан или пропал. И они пропали. Как же их было жалко! Сгорели зазря, не заслужили, а главное — у телевизоров-то родители, а то и деды с бабками, и каждый эту трагедию примерил невольно на своих чад…

А дело было так. Вопрос: в главной нише японского дома прежде висел каллиграфический манускрипт, коим любовались, или чудесная картинка природы, а также икебана и прочие оригами с благовонными палочками. А теперь там все чаще… Что?

«Телевизор!» — выдохнула наша компания. И за игровым столом тоже затрещали «Телевизор!», и стоявшие вокруг знатоки закивали, изо всех сил стараясь не подсказывать и стискивая зубы. И при этом все смотрели в телевизор, и над знатоками висели шесть телевизоров, и все вокруг было сплошной телевизор. Страна, переходившая плавно из Лазаревой субботы в Вербное воскресенье, переводившая стрелки на летнее время (а кое-где не переводившая в соответствии с президентским указом), незримо, неслышно, но мощно подсказывала парню. Не дышала, не мешала. Ответ был столь очевиден, так радостно было за отроков этих и отроковиц, что повезло им, простой вопрос, справедливость восторжествовала, ведь их еще и засудили по ходу, точно-точно засудили, в коварном уточняющем вопросе — про пиратский флаг.

И тут у капитана чего-то внутри щелкнуло. Он решил, что телевизор — это слишком просто. Он представил — наверное, представил, в головенку-то ему не влезешь — вот, все думают: телевизор, телевизор. А это ловушка. Он возьмет на себя смелость — и предложит небанальный ответ. И выиграет. Выиграет команда благодаря его, капитана, находчивости. И все будет так, как учит все тот же треклятый телевизор: успех, мгновенная слава и известность.

И он сказал: «Освежитель воздуха!» И гул разочарования пронесся по полусонной стране. Намек ли на благовония его сбил или навязчивая реклама этих освежителей… Он, кстати, и раньше не замечал верных ответов, дважды не вылущивал их из суматохи обсуждения. Потому, что он еще не умеет быть капитаном, он им только учится быть. Потому, что он играл в мудрого и удачливого капитана. И чуть-чуть заигрался.

Как он плакал! У тысяч родителей сжималось сердце, глядючи на эти всхлипывания! Его успокаивал тренер. Команда. Они взялись за руки. Они поддерживали его. И думали: ну чего он не сказал «телевизор», это же так просто! И каждый ставил себя на его место.

Наверное, так. Так это виделось. Нормальная реакция.

А я подумал вот о чем. У каждого есть сильное воспоминание из детской жизни, которое определяет многое в тебе. Ты либо гонишь его, либо смакуешь — от воспоминания зависит. История эта живет в тебе неким мерилом, точкой отсчета. Публичные слезы на всю страну — это как? Позор? Брать ответственность — доблесть? Проигрывать — нокаут?

Мой совет парню. Помнить, что это был всего лишь Клуб знатоков. Действующая модель жизни — но очень хорошая, правильная модель. Ты, парень, не в «Доме-2» заплакал, нечего тебе стесняться.

Ты только сядь сам, без советчиков, и разберись в себе по-честному. Ты брякнул неожиданный ответ ради себя, спасителя? Или о команде думал? Это важный вопрос, и при ответе помощь зала не проси.

Ну, а как минимум ты, капитан, теперь навсегда запомнишь, что у японцев — и не только у них — в главной нише телевизор. Большая, могущественная и иногда безжалостная игрушка.

P.S. У Ивана Зайкова — так зовут парня — все хорошо, он заканчивает Белорусский госуниверситет, географом будет, продолжает играть в интеллектуальных чемпионатах.