Растет количество комментариев в духе «ну наконец-то русские повели себя цивилизованно» по поводу траура. Последовавшего за катастрофой под Смоленском польского самолёта. «Удивительно», «благородно», «наконец-то» и т.д. — вот основной тон и иностранной прессы, и некоторых наших комментаторов.

Особенно мне нравится такой поворот: вот если бы мы вели себя столь же благородно и кротко по всякому поводу — о, скольких бы проблем удалось избежать! О, как оценили бы такой политес наши враги и други, им же так мало надо: чуть тепла, участия, понимания! И с Белоруссией бы все уладили. И с Украиной — давно! И «пятидневной войны» бы избежали.

Все бы нас любили. А это так приятно! Встанешь с утра, выйдешь на Монпарнас съесть круассан в «Клозри де Лила», а кругом шепот: русский, русский, Боже, какой благородный!

А ты им: пардон, конечно, но я не русский. Я — грузин. Тут у нас, если помните, была такая акция — все люди доброй воли в знак солидарности с обижаемыми чекистским режимом грузинами стали ими. Я уже готовился после трагедии под Смоленском стать поляком, но… Произошло удивительное: чекисты объявили траур. Конечно, они просто испугались волны моего протеста. Но теперь я должен оставаться грузином, пока мои жестокосердные соотечественники не извинятся за то, что их расстреляли в Цхинвале.

Я вот сижу и думаю: а с чего все это удивление? У нас что, прости Господи, каждый месяц разбивается, тонет, сгорает по битком набитому иностранными чиновниками высочайшего ранга транспортному средству, а мы только похихикиваем злобно?

Может, не к селу это сравнивать, но ситуация напомнила мне первые часы после смерти Бориса Николаевича Ельцина. Все, кому полагалось заподозрить, что сейчас Первого Президента обидят, похоронят не там и не по высшему разряду, быстро это заподозрили и высказались.

Потом они же удивлялись: смотрите, и Горбачев пришел! А как Путин сказал! Да удивительно было бы другое — если б не пришел! И не сказал.
И это все не имеет никакого отношения к многогранной личности покойных — и Качиньского, и Ельцина, и пришедшего на ум Гайдара многие не любили. А многие любили. Одни говорили, что укрывать Бориса Николаевича на Новодевичьем порфировым и мозаичным российским флагом — перебор. Прямо там и шептали, в ходе процессии. Другие полагали неуместной статью Лужкова и Попова про Гайдара. Сейчас кое-кто ворчит, что Качиньский был русофобом, а мы к нему по-людски.

Бог им всем судья. Но у меня возникла некая важная опора в душе от того, что я искренне последовал естественному человеческому и христианскому движению — и соловья, который заливался над ночной Москвой, когда я вышел из храма Христа Спасителя, простившись с Ельциным, не забуду. Хотя знаю вовсе не жестокосердных, но иначе устроенных людей, которые мне рассказ об этом соловье с ехидным смехом припоминают всякий раз, когда расчувствуюсь сверх — на их взгляд — меры. Степень скорби, переживания и сочувствия — это личное дело. Оценки, мнения, историческая правда — не отменяются. Просто они находятся, арифметически выражаясь, за скобками более важного, установочного действия.

Значит ли все это, что теперь по печальному поводу, но найдена универсальная модель нашего поведения, которое приведет к искомым результатам? Да ничего подобного!

Напомню, с чего наиболее нервные перекрестились в грузин. По сфальсифицированному поводу из Тбилиси выставили наших «шпионов», шпионами, кстати, не являвшихся. Сделал это Саакашвили не только не в человеческих и божеских, но даже и не в дипломатических традициях. А прямо против них, хамски, с понтами, преувеличенно сердясь. И даже глумясь.

И что надо было — вздыхать, глотать, ноты писать и добавки просить? В ответ была произведена чистка пестрого московского криминального мира — и потеряли многомиллионный бизнес несколько грузинских воров в законе. Что тут началось! Пошли сообщения о закрытиях грузинских школ, погромах в ресторанах…

В те тяжелые дни я боролся с подлым Саакашвили и поддерживал ни в чем не повинных российских грузин, которых в России не меньше двух миллионов, единственным доступным мне способом: каждый раз пил и ел в другом московском грузинском ресторане. Ни один не закрылся. И были они битком набиты такими же бойцами сопротивления, как и я, которые, сдвинув брови, жевали сациви. «Боржоми» и «Саперави», правда, исчезли. Потом Саакашвили расстрелял русских миротворцев и накрыл «градами» спящий Цхинвал. Я ожидал увидеть наших тонко чувствующих чужую боль и умеющих быстро метаморфироваться соотечественников обращенными в южных осетин. Но это чудо не последовало.

Последовал ответ России. Она жестко и эффективно отстояла своих граждан, решительно и бесповоротно нарушила территориальную целостность страны, которой, на ее несчастье, достался подлый, трусливый и неумный руководитель, а также целый год потом доказывала недоверчивому и прямо обманутому армией медиалжецов мировому сообществу, что всю эту кашу заварил глумливый Саакашвили. Перетерпела, доказала.
Тешите мне кол на голове, но это хорошая модель поведения для такой ситуации. Все, кто понимает толк в реальной мировой политике, ее оценили, будьте уверены. И приказали еще подбросить дровишек в пропагандистскую топку насчет «этих русских, не желающих расставаться с мечтами об империи».

Что греха таить? У этой печки грел руки и покойный Лех Качиньский, и отставленный Виктор Ющенко, и Михаил Саакашвили. И прибалтийские руководители. Они, не отказываясь ни на секунду от возможности припасть к дойной российской трубе по самой выгодной цене, гнали на Россию такое облако лицемерия, односторонних толкований истории и провокаций, какое и вулкану Эйяфьятлайокудлю не под силу. И общую Победу они топтали, и эсэсовцев награждали, и предателей величали, и шпионов выявляли, и древних укров предками делали, и памятники сносили, и болезнь за отравление выдавали, и в НАТО вступали, и русский язык сживали со свету… Когда Дмитрий Медведев отказался с Ющенко и Саакашвили иметь дело, это еще самое христианское и мягкое решение. Напрашивались они, как у нас во дворе говорили, «на Толика». Просто страшнее Толика хулигана в нашем дворе не было.

По разным причинам — нормальным политическим в одних случаях, трагическим и мистическим в других, — но эта когорта теряет сейчас влияние. А общий климат — улучшается.

Большинству, абсолютно подавляющему большинству в России это нравится.

Мы такие же кошки, как все. Насчет доброго слова. Я вот был в Киеве у памятника первому отдельному украинскому голодомору. Торчит он, конечно, не на месте, занозой в вековое спокойствие и мудрость лавры, ну ладно, не поправишь. А у меня в Поволжье родня помирала. И если бы я увидел на гранитной плите о том упоминание, мол, страшная это была беда, и общая была беда — разве это не примирило бы меня, не сплотило бы нас?

Думаю, если бы не должность, Ющенко был бы просто изумительным знатоком украинской самобытности, а меня она страшно интересует. Я даже язык украинский, не зная толком, на вкус пробую — какое полнозвучие! По природной склонности договариваться я бы так предложил: Виктор Андреевич, давай ты мне Мазепой в лицо не тычешь, а я вникаю в трипольскую культуру. Давай так: история извилистая, но общая. Изучаем Шухевича и Власова в одной лаборатории. Договорились?

Не договорились. Не это было целью. Была цель — отдалить, разобщить.

Ну уж удивлять так удивлять: нет у меня на Ющенко зла. Я его понимаю. Говорят, он плохо себя чувствует, долго стоять не может, спина болит. Искренне желаю ему здоровья и долгих лет жизни.