Верное своей идее изучать и описывать Союзное государство предметно и честно, сообщество журналистов России и Беларуси «Друзья-Сябры» продолжило свои достопамятные путешествия — и на этот раз оказалось во Владикавказе, столице Северной Осетии. Она же Аланья. Места красивые, памятные, полные драматизма.
Тонкая плёнка
По республике щедро разбросаны примеры сотрудничества с Беларусью — у продовольственных магазинов на фанерном силуэте можно увидеть фотографии довольного Александра Григорьевича Лукашенко в натуральную величину. Что указывает: тут продаются товары из братской республики. Товары с хорошей репутацией, заметим.
Но сотрудничество есть и пообъёмнее. Съездили мы на завод «Кетон». Это советское предприятие сейчас в странном состоянии: больной, скорее, жив. Но коллектив в 800 человек к текущему периоду уменьшился в десять раз. А выпуск тончайших плёнок, годных для многого — от конденсаторов до упаковки — мог и вовсе прерваться, если бы не кооперация с белорусским Могилёвом. Оттуда присылают сырьё, в трудную минуту — кредитуют, а во Владикавказе работает немолодая чудо-машина, немецкая ягодка лет сорока пяти, промышленно красивая, идеально поддерживаемая, укрываемая в дни профилактики трогательными войлочными ковриками. Она педантично выпускает плёнку, которая летает по воздуху, как диковинный космолёт: невесома. Уникальных свойств. И на неё пока теплится известный спрос. На ней всё и держится. Директор завода Рашит Саламов напоил нас чаем и рассказал, как он видит архитектуру промышленного подъёма. Не будем скрывать: она подозрительно напоминала Советский Союз.
И в этом, как в зеркальных валах прокатного агрегата, зависшего между стим-панком и футуризмом, отражалось существо проблемы, которую мы в разных обличьях замечали, куда бы ни приехали с «Друзьями-Сябрами». Чтобы жить небедно и вольно, нам надо восстановить… Нет, не СССР. А хозяйственные связи и общие принципы, которые бы отвечали запросу труженика. Куда идёт страна, в которой из 800 уверенных в завтрашнем дне, добропорядочных граждан, инженеров, пролетариев, да хоть уборщиц осталось 80? Кем стали 720? Кто нашел свою новую судьбу — а кто сгинул? Откровенно обрисовывая нам ситуацию, руководитель республики Вячеслав Битаров назвал отсутствие спроса на квалифицированную рабочую силу одним из главных стопоров развития. Дисквалификация, отсутствие перспектив точит исподволь человеческий материал, да позволено будет так неуклюже сказать. Люди даже с личным хозяйством управляться не хотят: с этим тоже сталкиваются в Северной Осетии.
В чем сила, брат?
Съездили мы и в горы. А как иначе? Они окружают Владикавказ кружевным белоснежным венцом, вдали двугорбый Казбек. А поближе печальный Кармадон. «Тёплая вода» в переводе. Известный советский бальнеологический курорт — сегодня заброшенный. В нем прежде был музей костылей — столько тут народу вернулось домой на своих ногах. Но потом страна распалась… Далее по схеме.
В 2002 году в ущелье сошел ледник Колка. (Здание санатория стихия обошла, тут разор человечий). И пока не побываешь у адовых врат, не можешь представить, как всё было. Тут на Кармадоне погиб режиссёр, артист, телеведущий Сергей Бодров. Брат. Мы осмотрели зелёный камень у дороги, размером с два наших автобуса. Прилетел он сюда из триасова периода вместе с тем ледником со скорость 300 километров в час. Лежит, давая перспективу, кто мы, а кто природа. Стихия. И в чем сила.
Похожий закупорил тоннель, где, возможно, скрылась киноэкспедиция Бодрова. К ней бурили шахту полтора метра в диаметре. Добурились до воды. Спустили водолаза. Он никого не нашёл. Позже к скале привинтили черную мемориальную доску. «Смерть — это такое дело… Если случалась эпидемия, — рассказывал нам Константин Попов, сухой мосластый краевед в камуфляже, — жители осетинских деревень, подозревавшие, что заразились, шли в Городок мертвых, ложились в свой фамильный склеп и ждали, умрут или нет. Соседи носили им хлеб и молодой сыр, клали поодаль. Если хлеб и сыр не забирали, значит все».
Съездили мы и к такому городку. У историко-археологического комплекса, что под осетинским селом Даргавс, на лавочке сидит его заведующий, смотритель и сторож. Он делает мётлы. К 9 мая надо в городке мёртвых произвести генеральную уборку.
Мы сели рядом. Откуда-то взялся рог и волшебный напиток, свежий хлеб и молодой сыр. Сначала поругали Горбачёва — какую страну развалил. Потом воздали хвалу Георгию Победоносцу, главному святому издревле православных осетин. Аланов, потомков скифов и зороастрийцев, принявших христианство на сто лет прежде русских, так в умных книгах написано, а? Не дал Георгий пропасть ни им, ни нам. Светило солнце, целебный воздух спускался с гор нежными волнами. Река журчала. Прошло стадо, овечье и козье, возглавляемое козлом, а замыкаемое веселым пастушком лет десяти. Кости горцев, лежащие тут в каменных скворечниках с девятого века, безмолвно давали временную перспективу происходящему.
Я сфотографировал кости в дыре склепа. Настоящие? Не верилось. «Конечно, их могли и перепутать, взять из одной могилы, переложить в другую, — сказал другой мощный знаток, сопровождавший нас, главный редактор «Северной Осетии» и добрый друг Алан Касаев. — Когда в 60-е шла реставрация. Из склепов забирали в музей все самое ценное. Но это старые кости. Не сомневайся. Настоящие, не муляж. Не фейк».
Солнце било в глаза, а тени ложились темно-синими лоскутами: настоящие, подлиннее некуда. Мы поблагодарили всех рассказчиков, осушили рог и поехали дальше.
«Араки-бараки»
Осетины не столь нежны, как грузины, которых философ Мераб Мамардашвили самокритично определял как «людей воздуха». Поэтому спиртное они гонят не их винограда, а ячменя и кукурузы. Разливают в литровые бутылки. «Помилосердуйте, братцы, — стенал я, — ну куда ж такую везти, в багаже перевес будет. Нет ли в мелкой таре?» «Слушай, зачем мельче? Два добрых человека сядут, вечерок скоротают — её и нет!» Арака-барака бывает здесь любого градуса. От 20 до 50. Можно выше, но зачем, а? Мы ж не опьянеть хотим, а поговорить.
Поскольку я уж не впервые в Осетии, то заранее готовился к гостеприимству при помощи строгого поста. А вот друзья были потрясены изобилием яств и самоотдачей хозяев. Назначением старшего стола. И младшего ему в помощь. Количеством и качеством тостов. Осетинскими пирогами — белорусы повезли их в Минск, назаказывав коробками. Когда после многочасового застолья был подан «осетинский десерт» — большой пирог с рубленным мясом, именуемый «разгонным», некоторые потеряли дар речи. Старший стола, министр печати Северной Осетии Юрий Фидаров, пояснил, что это традиционный намёк на завершение трапезы. Некоторые наивные стали вытирать салфетками губы и благодарить хозяев, но я-то знал, что осетинский разгон гостей — это продуманный и неспешный обычай. Не прошло и двух часов с начала «разгона», как мы покинули уютный зал и под сияние кавказской луны прибыли в отель.
Хозяева извинились, что несмотря на очень уважаемый состав гостей, пришлось стол вести по сокращенному варианту — всего 32 тоста вместо положенных сорока шести, поскольку завтра (ах, да уже сегодня) рано вставать: программу посещения художественного музея Владикавказа, домов, где жили великие Булгаков, Вахтангов, Гергиев и Хетагуров никто не отменял.
Араку, кстати, Булгаков не любил, но признавал, что от неё бывает просветление. Отпускает. И видимо, благодаря этим необычным свойствам напитка мы встали утром, как огурчики, и выполнили всю культурную программу этого незабываемого путешествия.
«Союзное государство», 2018.
