Заметки

Бесконечные злые дожди той страшной поры нынешний житель стеклянной коробки, раб плоского экрана и шести рядов кнопочек воспринимает самоценным несчастьем, которое мешает жить, он сердится, словно враг у порога. Должен сделать важное признание: мне никогда не нравились гигантские, бетонные памятники Великой Отечественной.

О коррупционных гаишниках, которые ловко устроились и придумали для нас, желающих сдать на права, не учась водить автомобиль, новую сигнальную систему из цветных скрепок, рассказали все. Уже сняли их замначальника. Пригрозили начальнику. Но вопросы остаются.  Первый: живем ли мы так плохо, как ноем?  

В последнее время мне пришлось заниматься вплотную оформлением разных бумаженций и даже обновлением серьезных документов, поскольку лихие люди украли у меня бумажник, а в нем были права, ПТС, паспорт, страховка… Я приготовился к худшему. Напился заранее валерьянки, поскольку знал, какие ужасы приходится пройти такому растяпе, как я.

Поскольку существует корпоративная, цеховая солидарность (должна существовать), я по умолчанию обязан взять сторону журналистов в конфликте Думы и «МК». Или как минимум заткнуться и хранить многозначительное молчание. Если кто-то подумал, что после такого захода я признаюсь в том, что встал на сторону Думы, то и он ошибся: нет, не встал.

«На хлеборезке нельзя давать работать долго. Это все знают. Почему на хлеборезке нельзя долго работать? Потому что иначе хлеборезы наглеют. Они вааще теряют ум. Они уже ни прапора не уважают, ни командира. Я, конечно, всех тонкостей не знаю, но что получается? Конечно, Навальный сам хорош, и рыло у него в пушку, но этот-то ушел?

Пока суд не назовет депутата преступником, никто не может. Как и всякого прочего человека. Но всякого человека можно относительно легко привлечь, а вот депутата нелегко. Целая процедура. Допустим, накопали следователи, что г-н Булавинов в бытность мэром Нижнего не истребовал сотни миллионов налогов в казну.

Вольтеру приписывается готовность умереть за убеждения другого, даже если он, Вольтер, их не разделяет. Ну, в том смысле, что он, Вольтер, был готов отдать жизнь, чтобы другой мог свободно свои взгляды высказывать, равно как и Вольтер – свои. Прожил Вольтер 84 года. Что означает в контексте обсуждаемой темы ровно одно.

Ах, если бы я был конспиролог! Уж я бы не упустил случая предположить, что свою длань тут простерла известная закулиса – и выкинула Лескова и Куприна. Но, по-моему, дураки они, а никакая не закулиса. Я вот не знаю… Кому нужны «запотевшие лошади»? «Телеграфные проволоки»? Я понимаю: жить надо «не выше средств».