В музее Сергея Прокофьева на Камергерском выставлена аппаратура, схожая с той, на которую писали фонограмму к «Александру Невскому». И совмещали потом звук оркестра и изображение. Надо ли говорить, что осмотрел я эти чудовища внимательнейшим образом.

А потом ещё и почитал воспоминания Прокофьева об увлекательной работе. Почитайте и вы. Обратите внимание, как любознательный композитор использует даже несовершенства техники той поры, добиваясь эффекта там, где классик, чуждый прогресса, всё промухал бы.

«После сочинения музыки важную роль играло чисто звуковое воплощение ее. Несмотря на огромные и все продолжающиеся успехи звукозаписи, последняя еще не достигла полного совершенства и присутствие некоторых хрипов и искажений можно открыть и в самом лучшем микрофоне, не говоря уже о второсортных. Явилась мысль, нельзя ли использовать отрицательные стороны микрофона так, чтобы извлечь из них своеобразные эффекты.

Например: известно, что сильная струя звука, направленная при записи прямо в микрофон, ранит пленку, наносит на нее травму, производящую при исполнении неприятный треск. Но так как звук тевтонских труб был несомненно неприятен для русского уха, то я заставил играть эти фанфары прямо в микрофон, что и дало любопытный драматический эффект. Микрофонную запись можно использовать и с других точек зрения. Так, известно, что в оркестре есть мощные инструменты, например тромбон, и более слабые, скажем фагот. Но если мы посадим фагот у самого микрофона, а тромбон в 20 метрах от него, то получится огромный, сильный фагот и на фоне его — крошечный, еле слышный тромбон. Это дает целое поприще для «перевернутой» оркестровки, немыслимой в пьесах для симфонического исполнения. Еще пример: в одну студию мы помещали трубачей, в другую хор, которые исполняли свои партии одновременно. Из каждой студии шел провод в будку, где производилась запись и где простым поворотом рычага мы могли усилить или ослабить ту или другую группу, в зависимости от требований драматического действия».

Перед вами агрегат «Мовиола» завода «Кинап». Штука, конечно, более поздняя, чем использованная Прокофьевым в реальности, но суть та же.