Проезжали мы тут через Арзамас. Туда в 1902 году сослали Горького. Не в Сибирь. Отъезд пролетарский писатель отмечал в ресторане: прощался с товарищами по борьбе. Жил буревестник уже не бедно, Фома Гордеев хорошо издавался в США, а Макар Чудра везде. Он печатался на 13 кажется языках. И пьесы шли. Музей-квартира Горького в Нижнем — десять комнат.
Три для гостей. Тысячу рублей в год стоила. Много подлинных вещей. Халат Шаляпина. Чернильница с собакой Булькой — подлинный портрет любимого пса писателя, по заказу сделан.
Вот этот парадокс, когда старая вишня из последних сил даёт плод, кров и сень своему лесорубу, тоньше увидел Чехов, но и Горький не отстал. Горький человек был чуткий, даже утончённый. Тратился на благотворительность, как подорванный. Ёлки устраивал для сирот. Все спрашивал, пишет ли паренёк Самуил, которому помог. И на время потерял из виду. Это был Маршак, все получилось, как мы знаем.
В Арзамасе ссыльный Горький пользовался повышенным вниманием молодежи, и уже к гражданской был, помимо Самуила, выкован юный комполка Гайдар, тамошний школяр. Гайдар продвигал написанное Горьким железной рукой. Свинцом. Но человек был чуткий. Утончённый. В душе писал «Голубую чашку». А Горький уехал на Капри — бурю переждать. И вернулся по настоятельной просьбе Сталина. Под Арзамасом теперь страшно секретный центр атомной промышленности. А на старом стапеле завода «Красное Сормово» ржавеет прогулочный речной теплоход советской элиты «Максим Горький» (Сталин распорядился изготовить, но сам не успел покататься). Будет отремонтирован и станет музеем. Но это уже совсем другая история.
На карточке Горький в «Известиях». В старом здании, балкон этот сохранился, за ним кабинет главного.
