Интервью тяжеловесов у Юрия Дудя смотрю с интересом. И вот что я понял: это тупик. Сидит Юрий, исполняющий роль модного молодежного журналиста. Демократического-предемократического. Штаны рваные. Просмотров миллионы. Толку ноль. Его задача — вместе с командой подготовиться к сеансу так, чтобы подловить помпезного старичка, слугу режима.Уесть на нестыковочках, загнать мастодонта в угол.Обстрелять из лука — и отпустить зализывать раны. По крайней мере так строились беседы с Сергеем Доренко, Никитой Михалковым и Дмитрием Киселёвым. Я сейчас не о том, кто кого в результате уел. Хотя в целом уели стариканы. Я о том, что обкрадены оказались мы, зрители. Мы получили какой-то компот из сухофруктов вместо мяса с кровью. С чего я это взял? Ну, с того, что этих мастеров культуры я знаю реально много лет. С Сергеем Доренко мы работаем. Как он про Орешкина, калужанку и стекло в Сити? А? С Никитой Михалковым встречались не раз. Как и с Дмитрием Киселёвым. Это, скажу вам, матёрые человечищи. Дудь к ним с линеечкой: ой, Дмитрий я не буду вас спрашивать про сердца геев. И про атомный пепел. Дмитрий: а чего? Юрий (показывая, что конкретно устал от этого мракобесия, но часок потерпит): форматик у меня треснет от такого, да и много раз про то говорили. Дмитрий: не понял, чего треснет; если кому интересно, я ещё раз готов. Дудь: может, проехали? Дмитрий: не особо понимаю почему, но давайте проехали. Так это видится в подтексте. Между строк. В драматургии.
Но мне не подтекст тут важен. Вот интересно мне знать, как стесняются современные бесштанники обсуждать шекспировского уровня проблему! Быть, так сказать, или не быть? Судя по Дудю, это лучше вообще не трогать. А по Киселёву — в этом и есть нерв дня. Будущее мира и России. Об этом интереснее. Просто мне доводилось два вечера подряд за стаканчиком «Инкерманского» в украинском ещё Крыму разговаривать с Киселёвым откровенно обо всём, куда выводила нас беседа. И о джазе, и о Коктебеле, и о Волошине, и о доме на берегу. Испугаешь Дмитрия нудистским пляжем! Коль он лёживал в соляриях «серебряного века»… До сих пор помню, как веря, что рядом не мелкие ловцы на нестыковочках, Никита Михалков рассказывал нам про будущие эпизоды «Предстояния». Лучше чем они получились, возможно — через восемь-то лет. И спрашивал совершенно по-детски: а? Ну как? Потрясает?
Они могут так — открыто, сильно. Если это не римейк «Своего среди чужих». Если новое поколение не «слуг режима» выявляет, как уполномоченный колорадского жука в аксёновской «Бочкотаре». Действительно хочет знать, а что там, при власти, мёдом намазано? Как оно там — где тигр бывает одинок, как хомячку не снилось? Где, скажите честно, взять миллионы на квартирку на Цветном бульваре? Как стать таким вот уверенным, свободным, циничным, образованным, глубоким, ошибающимся, несовершенным, но чертовски цельным и хитромудрым (или презирающим мудрость), как твои собеседники?
Короче, Дудь должен расти над собой. Заказчики ему не помогут, они сами не выросли и другим не дадут. Они молятся автоматическому пылесосу. И Юрия заставляют творчески встраивать пылесос-чудосос в программу и дуть: а что делать? Это ж реклама… Современненько. Это тебе не гимн у Сталина утверждать.
